Прямо до самого утра или Секрет неприметного тупич - Страница 90

Дротики полетели градом, вонзаясь в щиты и борта. Максим, не в силах сдержать любопытства, приподнялся — и почти сразу был брошен на палубу сильным толчком. Над ним стоял Ирмингер.

Наклонившись к мальчишке, старик щёлкнул ключом — цепь упала. Максим таращил глаза, ничего не понимая, а Ирмингер подал ему свой щит:

— Закройся. Каттэлинги, люди-кошки. Может стать, сошла на нет наша удача. Если возьмёт их сила — слезай за борт и плыви, дальше уходи всё на закат и на закат, — он говорил по-славянски не хуже эрла. — Если мы одолеем — тебе лучше остаться с людьми.

Он перехватил обеими руками топор на длинной рукояти и исчез среди воинов.

Из машущей факелами туманной тьмы один за другим выходили большие плоты, огороженные плетёными щитами. На плотах метались огни и стоял неистовый мяв. По временам то тут, то там опускался плетень — летели дротики. В ответ били стрелы — навесом, явно находя цель.

Первые плоты, подошедшие вплотную, саксонцы опрокинули — разом поддевая под них по три-четыре весла. Невысокие фигуры — вроде бы шерстистые, но в то же время одетые — с визгом сыпались в воду, покрывшуюся десятками казавшихся чёрными голов. Вёсла опускались на головы, как чудовищные молоты. Странные существа цеплялись за вёсла, прыгали на них с плотов, повисали кучами, делая неподъёмными. В борта скейда начали вцепляться разлапистые крючья. Максим помотал головой — вопль, превратившийся в сплошное: «Рррьяяяаааа…» был почти непереносим.

В край щита ударился дротик, и мальчишку крутнуло на досках — с такой силой было брошено оружие. Когтистая лапа возникла над кормой, поднялась голова, сверкнули зелёным глаза — но эрл, подскочив, ударил по лапе тяжёлым скрамасаксом. Плеснуло чёрным. Второй удар пришёлся в голову, третьим эрл поддел ещё одного полезшего из-за борта и расхохотался:

— Амлунгс, сиэгга!

— Сиэгга!!! — заревел корабль. Воины точными короткими ударами копий одного за другим скидывали в воду ползущих по ставшими беспомощными вёслам и по канатам кошек нападающих. Но боевой визг не умолкал.

На дне скейда лежали пока только двое воинов, ещё один зажимал плечо, уронив копьё. Эрл взмахивал рукой; по пять-шесть воинов перебежали на нос и корму. Один на бегу споткнулся, махнул рукой за спину и упал — в спине качался дротик.

— Х-хух! — услышал Максим выдох. Удар верхушкой топора в левой руке пришёлся под скошенный подбородок появившемуся над бортом существу — оно молча полетело в воду. У следующего в руке… лапе… сверкнул изогнутый клинок — эрл перехватил его обухом топора и проткнул врага скрамасаксом. Ещё двух сбросили в воду дружинники. Но через борт лезли новые и новые. Одного дружинника достали дротиком в глаз, другому существо запрыгнуло на спину и, прежде чем само лишилось головы, перерезало горло. Максим смотрел на происходящее без страха, оглушённо-отупело, настолько всё это казалось нереальным, даже более нереальным, чем кино или компьютерная игра.

Бросок топора эрла буквально перерубил в поясе человекокота, собиравшегося метнуть дротики сразу с двух лап. Хильдер перебросил щит из-за спины. Дружинник, защищавший его сзади, поскользнулся, упал на бок, лёжа схватился сразу с двумя повисшими на нём существами… А вскочивший на борт лесной житель размахнулся дротиком.

Потом Максим часто думал, что медный панцырь, одетый на кольчугу, вряд ли удалось бы пробить даже сильным броском. А тогда он не думал вообще — вскочил на ноги и обеими руками выставил щит навстречу броску.

Его шатнуло, припечатало к спине эрла. Хильдер обернулся — на секунду, на миг. Но Максим успел поймать в его глазах — блеснувших в глубоких ямах наличника — вспышку изумления. Не успевший обнажить клинок человекокот упал с борта в воду, навылет прошитый стрелой…

...Ночной налёт стоил жизни одиннадцати дружинникам. Трое были тяжело ранены. Сколько погибло человекокотов — считать никто не собирался. Их трупы лежали на плотах, на скейде, и даже на выступившем из тумана рассветном берегу тут и там виднелись выброшенные рекой тела.

Стоя около борта, Максим опирался на щит. И смотрел, как к нему, снимая на ходу шлем, идёт эрл Хильдер.

Саксонец остановился в двух шагах от мальчишки. Сплюнул далеко за борт густой шмат слюны, скопившийся во рту.

— Добрая была ночь, — сказал он. Повторил то же по-своему, за плечо — на скейде захохотали.

— Что ты скажешь теперь? — Максим поднял над щитом правую руку. В ней был скрамасакс. — Цепи на мне нет, и больше ты меня не закуёшь. Но, конечно, можешь убить. В бою.

Эрл Хильдер рассматривал стоящего напротив мальчишку долго. И Максим, если честно, отчётливо понимал, что саксонец может сейчас бросить оружие, снять доспех, а потом выйти против него, Максима Караваева, с голыми руками — и скрутить, как малыша.

— Тебе грести со всеми, — сказал Хильдер. — Должно, ты не умеешь, но научишься споро, хотя будет трудно. А духи этих мест и так получили немало.

* * *

— Последний бой у старой цитадели…
На башне, что нависла над обрывом
Собрались те, кто в битве уцелели
И попрощались молча, торопливо.

И на краю, спиной упершись в небо
Плечом к плечу мы в строй последний встали
И друг за другом уходили в небыль,
Неся кровавый росчерк острой стали.

Саксонская арфа была непривычной, но Олег быстро подладился к струнам. Хильдер слушал, сидя напротив и поглаживая пальцами большую кружку.

— И кровь струилась, красная на черном…